Письмо иеромонаха Нестора (Анисимова) архиепископу Евсевию (Никольскому)

Архиепископу Евсевию Никольскому

[Сентябрь 1911 г.]

[г. Белгород?]

Святитель Иоасаф, епископ Белгородский.

                     Дорогой Владыко! Благоговейно приступаю к описанию неописуемого Белоградского церковного торжества.

                     Да не умолкнут уста мои о возвещении славы Божией и о дивных чудесах, проявленных по молитвам верующих над немощными и болящими у гробницы Святителя Иоасафа, во дни прославления этого нового великого всероссийского угодника Божия.

                     Потерпев моим немощам, Господь меня, последнего из людей, поставил свидетелем и очевидцем «Живого Евангелия».

                     Все, что я с благоговением слышал и читал во Святом Евангелии, все возвещенное Господом о силе веры народной, о чудесах, о славе и гонении людей Христа ради, – все это видели мои глаза и слышали уши мои в богоспасаемом Белограде в продолжение 8 дней с 30 августа по 8 сентября. Быть может, избрал Господь меня недостойного очевидцем славных чудес, дабы я нес весть о сем на край света, в далекую Камчатку. Да просветится верою Христовой чрез молитвы Святителя Иоасафа полуязыческая Камчатская страна.

                     Как видимое доказательство нашей веры в это является освященный меховой орлец работы Вашей Камчатской паствы, возложенный Митрополитом под святые стопы угодника Божиего при прославлении Святителя Иоасафа.

                     Слава и благодарение Богу за все.

                     С чувством радости и с сознанием недостоинства, с трепетом душевным я вступил 30 августа вечером в Белгород, когда уже дневная очередь – десятки тысяч народа, поклонившиеся Святителю Иоасафу, благоговейно возвращались на ночной отдых, а другой десяток тысяч богомольцев терпеливо ожидал пропуска в святую обитель к гробнице Святителя Иоасафа. Первая встреча этих богомольцев меня уже умилила... Помещение мне было отведено в духовном училище – семинарии, где я встретил и представился архиепископу Питириму Курскому и прочему духовенству. Владыка Питирим встретил меня очень ласково и с любовию и тут же при всем собрании сказал: «А ведь о. Нестор мне очень полюбился – переходите в мою епархию. Я вас очень хорошо устрою и т. д.», – но я, поблагодарив Владыку Питирима за любовь и предложение, ответил, что не в силах бросить Камчатку и изменить своему делу и Архипастырю.

                     Ночью я отправился к гробнице Святителя Иоасафа, где отслужил сейчас же полную панихиду и приложился к Святителю Иоасафу и потом долго-долго стоял у гробницы и не мог насмотреться на этот св. сосуд с нетленно почивающими мощами и на умилительное молитвенное настроение богомольцев крестьян, припадающих ко Святителю в простоте веры. Вот подходит к гробнице баба-хохлушка и от чистого сердца кается в своих грехах Святителю Иоасафу и, совершенно не замечая окружающую ее толпу богомольцев, говорит: «Святителю Отче Иоасахве, молы-ж Бога о нас, прости мне гришной, глупой бабе усэ грихи мои, исцелы-ж и мене, як усэх исцеляешь». И отходит эта баба с облегченным сердцем и крепкой верой на молитвы и ходатайство пред Господом Богом за ее грешную душу. В 10 часов утра прибыл в Белгород епископ Елевферий Ковенский, новохиротонисанный святитель. С этим весьма благостным Владыкой-молитвенником я пошел в пещеру к Святителю Иоасафу, и мы двое отслужили панихиду. Во время служения этой панихиды полицейские снесли на руках в пещеру нервно больную беснующуюся женщину, которая сильно билась и кричала нечеловеческим голосом, а какова была сила этой худенькой больной женщины, можно судить из того, что она выбилась из рук держащих ее четырех полицейских, двух крестьян и одной бабы-крестьянки, которая неотступно ее крестила и твердила молитвы. Побившись судорожно некоторое время на полу, женщина успокоилась, поползла к гробнице и, поднявшись, поцеловала святые мощи и, прославляя Святителя и Чудотворца, громогласно и с неизъяснимой радостию, с просиявшим лицом, одна вышла из пещеры и из ограды святой обители. Проводив Владыку Елевферия в келью, я вновь возвратился к церкви, где в строгом порядке стоял народ парами, окружая в четыре кольца собор и терпеливо дожидал очереди подойти к гробнице Святителя. Пробираясь в собор, я оказался очевидцем нового необычайного, непостижимого уму человеческому чуда – исцеления буйной бесноватой. Окруженную со всех сторон людьми молодую женщину буйного поведения с большими усилиями толпа вела в пещеру. Женщина, не помня себя, жестоко, но бессознательно обращалась и с ведшими ее под руки людьми, била себя по голове и вырвала клок волос из своей головы, рот ее, широко раскрытый, не закрывался, а крик был подобен звериному вою. Я не устоял спокойно, видя эти страдания, подбежал к больной и начал ее крестить и благословлять, а женщина эта, как бы боясь крестного знамения, билась и кричала еще ужаснее. Но вот подходит одна верующая дама (в шляпе), крестит рот больной и говорит неоднократно: «Именем Господа Бога говорю тебе: изыди, изыди». Кто-то кричал из толпы: «Дайте ей масла от Святителя из лампады». Масло было в руках той же дамы. Дама открыла пузырек и влила масла с верой и молитвой в рот больной. Последний оглушительный визг, и больная, вырываясь из рук толпы, закричала: «Освободилась, освободилась». Быстро эта женщина сбежала по лестнице в пещерку и упала пред гробницею, со слезами громко благодарила Бога и Святителя Иоасафа за исцеление. Из пещеры я повел эту, уже здоровую женщину, к Преосвященному Никодиму для засвидетельствования этого дивного чуда. Народ тысячами двинулся за нами, громогласно и умилительно славил Бога и новопрославляемого Святителя Иоасафа. Владыка вышел в ограду обители, спросил исцелившуюся женщину о ее жизни и болезни, спросил очевидцев об исцелении, благословил ее и весь народ – эту многотысячную толпу, а меня просил Владыка все подробно записать с очевидцами.

                     Женщина та – казачка Донской области Капитолина более 25 лет страдала припадками, три года сидела в сумасшедшем доме и скованная.

                     На другой день эта женщина исповедалась и приобщилась Святых Христовых Таин. День 31 августа – день многочисленных милостей Божиих к страдальцам больным. В сей день прозрела слепая девочка десяти с половиной лет, Евфросиния Полякова – сиротка. Четыре с половиной года она была слепой. Девочку привели к Святителю и, когда она со слезами припала к митре Святителя Иоасафа и целовала ее, в это время о. иеромонах, стоявший у гробницы, накрыл девочку воздухом с лика Святителя. Девочка увидала тогда свет и лежащего в гробу Святителя, а затем уже без посторонней помощи вышла из пещеры. Многие богомольцы были очевидцами сего дивного чуда, а особенно недоумевали и дивились знавшие девочку доселе слепой совершенно. В сей день исцелился расслабленный руками и ногами и согбенный, лежавший на носилках юноша шестнадцати лет Григорий Проскулин, Курской губернии. Когда его родители принесли к Святителю Иоасафу, то Григорий сам, сначала одной ногой встал на пол, а затем и другой, выпрямил доселе согбенную спину и приложился к Святителю сам, без посторонней помощи, затем самостоятельно поднялся по лестнице из пещеры и вместе с радующимися отцем и матерью восторженно благодарил Бога и Святителя Иоасафа и молился. Много богомольцев были очевидцами и этого дивного чуда Божиего. В этот день исцелился Василий Бородин из Орловской губернии. Он четыре года страдал виттовой пляской, руки его так тряслись, что он не в состоянии был что-либо держать в руках, а после того как Василий приложился к Святителю, его руки начали успокаиваться и он сам поставил свечу пред гробницей. В этот день я почти безвыходно был у гробницы Святителя и многажды служил панихиду, а также по просьбе богомольцев читал пред гробницей молитву Спасителю о помиловании немощных. Не довелось мне записать многие чудеса подробно, коих я был очевидцем, так как я в это время служил панихиды; так, в тот день исцелилась глухонемая девица, параличная женщина и множество бесноватых. В 4 часа вечера была совершена панихида епископом Никодимом, а затем молебен. За этими службами было прочтено множество поминаний. Вечером я присутствовал на всенощной, а 1-го литургию служит с епископом Елевферием. Ночью с 31-го на 1-е я пребывал в пещере у гробницы Святителя Иоасафа и служил панихиды, а богомольцы всю ночь непрерывной вереницей в благоговейном молчании шли к Святителю, и лишь только больные или бесноватые нарушали своим стоном и криком ночной покой святой обители.

                     1 сентября в 12 часов дня получила исцеление 30 лет женщина Мария Павлова из Пензенской губернии. Она страдала расслаблением рук и ног и трясением, а также сильными припадками; без посторонней помощи Мария не могла двигаться. Сейчас эта женщина самостоятельно ходит и совершенно здорова. Сегодня же сделался спокойным и нормальным умалишенный господин, который сейчас же по исцелении исповедался пред духовником, а за поздней литургией приобщился Святых Таин. Сильно поразило многих очевидцев дивное чудо, совершившееся сегодня вечером. Крестьянка Евдокия Самарской губернии Бугульминского уезда Викулинской волости с. Соколок восемь лет ходила на костылях и имела одну (кажется, правую) ногу согбенную. С 24 августа Евдокия ходила к Святителю и молилась о исцелении. 1 сентября Евдокия в скорби и с сокрушенным сердцем припала возле монастырской ограды, как вдруг неожиданно для нее самой и для окружающих, точно невидимая сила подняла Евдокию с земли, где она лежала, и без костылей с поднятыми руками кверху Евдокия быстро пошла к монастырским воротам, пробираясь к Святителю Иоасафу; женщина эта шла и кричала громко: «Я сама одна, одна иду. Царица небесная, я Твоя, Твоя». Видя это изумительное явление, даже полиция и стражники очистили вход в ограду Евдокии и не препятствовали ей войти. Сама Евдокия не помнит, как она встала, как шла и что говорила, а видевшие дивились и прославили Бога. Я видел эту женщину и днем еще на костылях, а вечером я своими руками нес эти костыли, Евдокия же, окруженная толпой очевидцев великого чуда, шла со мной самостоятельно и спрашивала, куда ей деть костыли. «Я их оставлю здесь у Святителя, Он их у меня отнял, ну я более их не возьму», – говорила Евдокия. Женщина эта говорила нам, что теперь ноги ее как бы горят, и с какой радостью она села сама свободно на стул после восьмилетних страданий. В этот день еще были дивные чудеса, но я очевидцем их не был, а только видел исцеленных радующимися.

                     Вечером 1 сентября всенощную по парастасу служил епископ Никодим Рыльский, в сослужении множества духовенства, прибывшего на белгородские торжества, в числе коих и я был сослужащим. Торжественно, благоговейно шла всенощная. Храм и ограда монастырская были наполнены молящимися счастливцами, допущенными стражниками. Канон заупокойный за всенощною читал внятно, громко и проникновенно епископ Андрей Сухумский, стоя среди храма в архиерейской мантии. После всенощной в 12 часов ночи я опять отправился в пещеру и служил панихиды у гробницы Святителя Иоасафа. Я не мог оторваться от этого живоносного источника и все любовался верующим народом, как он, подходя к гробнице, насыщался струями «живой воды». Мне казалось, что каждого приходящего и с верою и молитвою лобызающего Святителя Иоасафа Святитель Христов невидимо благословлял, всех и каждого утешал. Все же немощи мои требовали хотя малого ночного отдыха, а наутро я сослужил епископу Никодиму литургию. Целый день 2 сентября приходили в Белгород крестные ходы: лубенский, щигровский, тимский, обоянский, фатежский, суджанский, путивльский и курский. Во всех крестных ходах было богомольцев свыше 100 000 человек. Курский крестный ход был по настоянию члена Государственной думы Маркова, пришедшего с этим крестным ходом, пропущен в город к монастырю, в составе 30 000 человек, а остальные крестные ходы задерживались полицией за городом, и пропуска богомольцам в город к монастырю не было. Возле монастырской ограды и по городу расположились потрясающие душу страдальцы и калеки. Слепцы сидят и хором поют псалмы, а им аккомпанируют на лире и кобзе тоже несчастные слепцы. На носилках, на спинах и на одеялах проносят калек и людей, обиженных судьбой. Вот лежит идиот на носилках, голова его ужасающего объема, а ручки и ножки крошечные; далее лежит страдалец без ног от рождения, и туловище его оканчивается как-то хвостообразно, – Бог с ним. Жутко рассказывать про этих калек – это какое-то только подобие людей. Да помилует их Господь! В сей день я обходил за городом палатки и бараки с богомольцами. Тут можно было встретить людей с разными толками о святой вере православной и святых мощах, здесь ощущалась насущная нужда в проповедниках-миссионерах.

                     Из паломнических бараков я возвратился прямо ко всенощной, которую служили: архиепископ Питирим Курский, Иоанн Рижский, Иоанникий Белгородский, а я в числе прочего духовенства был сослужащим и в эту последнюю заупокойную всенощную. Епископ Андрей опять умилительно читал канон. Особенно торжественно и трогательно было всеобщее пение: «Со святыми упокой, Христе, душу Раба Твоего», – тут в этих словах не было никакого сомнения, но всякий горел верою к новопрославляемому Святому Угоднику Божию. Незабвенны эти радостные звуки всенародного пения, торжественно они огласили своды храма и, неудержимо вырвавшись из храма, пронеслись в тысячеустой толпе, коленопреклоненно молящейся массе под открытым небом, и эхо разносило далеко окрест эти священные слова. По окончании всенощной я беседовал с богомольцами на площади, а ночью еще отслужил панихиду у гробницы Святителя Иоасафа. Литургию раннюю служил епископ Андрей, и я был счастлив служить с моим любимым учителем, руководителем и отцом. Епископ Андрей еще незадолго до выезда из Казани тяжко болел и в Белгород прибыл не совсем оправившись, а здесь мучившая Владыку рана неожиданно для него закрылась и более не беспокоила, ранее же с 1910 года мучительная болезнь причиняла Владыке много страданий. Позднюю литургию служили три архипастыря, а к последней панихиде прибыл из Москвы митрополит Владимир. Панихиду совершали все архиереи, прибывшие на торжества в Белгород: митрополит Московский Владимир, архиепископ Харьковский Арсений, архиепископ Полтавский Назарий, архиепископ Курский Питирим, епископ Иоанн Рижский, епископ Григорий Орловский, епископ Андрей Сухумский, епископ Иоанникий Белгородский, епископ Никодим Рыльский и епископ Елевферий Ковенский с сонмом архимандритов и почетных протоиереев и иереев. Во время этой последней панихиды я прошел в пещеру, где стоял у гробницы один белгородский благочестивый иеромонах. Святитель Христов Иоасаф лежал в полном серебряном-белом архиерейском облачении с открытой десницей, а лик слегка был прикрыт воздухом. В стороне стоял новый кипарисовый гроб, приготовленный для переложения Святителя, а в гробу лежал меховой камчатский орлец. В момент совершения последней панихиды в соборе архипастырями я имел счастье служить последнюю панихиду у самой гробницы Святителя, а благочестивый иеромонах пел. Только мы кончили панихиду, как в пещеру спустились все архипастыри, Великий князь Константин Константинович и Великая княгиня Елисавета Феодоровна, и после литии совершено архиереями переложение Святителя Иоасафа в новый гроб, и гроб был заперт с двух сторон митрополитом, а ключ вручен ключарю Курского кафедрального собора.

                     3 сентября в 6 часов вечера монастырский колокол, а за ним и все белоградские церковные колокола возвестили о наступившем времени прославления нового Святителя и великого угодника Божия епископа Иоасафа. Этот первый благовест так радостно и чувствительно отдался в сердцах 400 000 богомольцев, что все тогда, как один человек, осенили себя крестным знамением, и прозвучала в устах паломников молитвенно воздаваемая «Слава Богу».

                     В монастырский храм проследовал со славою митрополит Владимир в предшествии певчих и сослужащего духовенства (22 человек), в числе коих Господь привел быть и мне. Началась торжественная всенощная в присутствии Высочайших Особ – Великого князя Константина Константиновича и Великой княгини Елисаветы Феодоровны и множества молящихся. Весь собор иерархов и священнослужителей был в одинаковых золотых – царских облачениях (мое облачение было освящено на мощах Святителя Иоасафа, и в нем я удостоился обносить мощи). Пред выходом на литию колокольный перезвон возвестил всему Белгороду и окрестностям о изнесении святых мощей из пещеры и обнесении вокруг храма.

                     При пении стихир священнослужители вышли чрез Царские ворота и архиереи спустились в пещеру, изнесли святые мощи в храм и поставили на носилках. Все молящиеся стояли с зажженными свечами и храм весь сиял ярким светом, а наипаче всех светильников тогда воссиял изнесенный из подземной пещеры нетленный Светильник, горячо и ярко светящий всему православному миру – Святитель Иоасаф. Затем нами, священнослужителями, гробница была поднята на плечи и при пении «Дивный во Святых Господь в житии Святителя Иоасафа прославися»... (стихира святому) изнесен в ограду обители.

                     Тихий, прекрасный был тот вечер в Белгороде. Сотни тысяч людей с горящими светильниками стояли в обители за оградой, в городе и за городом, все они устремили свой молитвенный взор в святую обитель, украшенную невещественным Светильником.

                     Вечерняя риза небесная, осыпанная мириадами ярких звезд, как бы указывала нам на неизреченное торжество там, на небе у Христа Бога нашего, где гремели хоры ангелов и сонмы святых славили Бога, а можем ли мы вообразить, какова была тогда обитель небесная святой души Чудотворца Иоасафа, где угодник Божий предстоял Христу и молился о спасении всех людей и прославлявших его?

                     Наше земное торжество, духовно веселящее сердца наши, – это было некоторое отражение торжества небесного. Все чувствовали тогда близость Святителя Иоасафа к себе, все шептали Ему о своих скорбях, о нуждах, немощах и грехах. Все плакали, молились, и ничто земное в то время не привлекало, не беспокоило, одни лишь немощи и грехи давали нам чувствовать и сожалеть о неполноте нашей духовной радости. Но блажен, кто тогда умел и желал молиться и каяться, – блажен, ибо его дерзновенная покаянная молитва была приемлема. Эта истина неопровержима, – это чудо веры и молитвы народной явственно и ощутительно было всем. Свидетельствую как очевидец: как только святые мощи были изнесены нами из храма в ограду церковную, здесь поднялся вопль молитвенный всенародный, а мучимые беснованием и умопомраченные люди не могли быть спокойными при виде святыни, они тогда в припадках бесновались, мучились и противились силе веры народной, но так сильна вера народная, так действительна молитва верующих, что многие «страждущие» были помилованы тогда Святителем Иоасафом и бесноватые становились здоровыми и спокойными. Когда мы, несшие святую гробницу с мощами, остановились у западных дверей храма и когда протодиакон произносил ектению: «Спаси, Боже, люди Твоя» – и поминал впервые новопрославленного Святителя Иоасафа, в то время под святую гробницу пронесли бесноватую и расслабленную женщину, и под гробницею сродники ее и держащие ее молились во всеуслышание Святителю Иоасафу об исцелении ее от недуга. Простота их молитвенных слов и громкая дерзновенная молитва умилила нас, иереев, держащих святую гробницу и слышавших мольбы под гробницею. Вот уже окончилась ектения, и мы пошли с гробницею далее, а под гробницей все еще неотступно молились. Несшие гробницу попросили выйти из-под гробницы молящихся и вынести больную, ибо нельзя был идти далее. Не хотелось верить, что больная останется такой же несчастной. И дивны дела Божии! При изведении из-под гробницы доселе неспокойная женщина совершенно спокойно проговорила: «Слава Богу» и исцелилась. При обходе с гробницей вокруг храма больные были подносимы к Святителю. Находящийся близ гробницы глухонемой заговорил и произнес молитву: «Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа...» По обнесении вокруг храма святые мощи были внесены в церковь. За кафизмами архиепископ Питирим произнес слово о Святителе Иоасафе. По окончании кафизм весь собор служащих вышел на средину храма, и на мгновение воцарилась полная тишина, лишь только были слышны звуки замков святой гробницы, отпираемой митрополитом. Как только крышка от гробницы была снята, все присутствующие в храме опустились на колени и пропели первое величание Святителю Иоасафу. Незабвенным остается этот торжественный момент прославления Святителя Иоасафа. Все люди радовались и ликовали, все весело праздновали этот великий новый праздник. Наступило время приложиться к святым мощам. Неудержимо ринулся православный народ к святой гробнице. Разрывались цепи стражников, тщетны были мольбы и приказания сторожевого караула, ничто не страшило, не препятствовало тогда паломникам, прибывшим за сотни и тысячи верст пробраться к святой гробнице. Снова повели и понесли немощных и калек, и снова показались слепые, хромые, одержимые, расслабленные и т. д., снова слышны крики, стоны, вопли и мольбы. Здесь горе и радость смешались. Снова открылось неисчерпаемое чудес море. Вот пробирается сквозь толпу почтенный священник, лицо его сияет радостной улыбкой, рядом с ним идет старец пятидесяти четырех лет – идет он один без помощи посторонних и умилительно смотрит вперед. Священник этот громко говорит народу: «Свидетельствую, с 6-ти месяцев сей старец был слеп и увидел свет Божий»...

                     По окончании всенощной я испросил благословения у Владыки Иоанникия на служение и беседы с богомольцами на площадях.

                     За монастырской стеной, на улицах и площадях города, стояли сотни тысяч народу с горящими светильниками. Всюду раздавались звуки священных песнопений. Пробрался я чрез толпу на возвышенное место, облачился и приветствовал паломников с наступившим праздником. Затем начал молебен с акафистом Святителю Иоасафу. Богомольцы высоко подняли икону Святителя Иоасафа, дабы было видно всем, и держали пучки горящих и пылающих свеч.

                     Так начался наш ночной духовный пир. Сначала разбитое, а затем скоро настроившееся всенародное пение оглашало улицы Белгорода; как неудержимый поток лавы, полились эти молебные песнопения и из уст далеко стоящих паломников. Даже в окнах домов бодрствующих горожан стояли богомольцы со свечами и усердно молились.

                     Пение и чтение акафистов сменялось поучениями и беседой с народом. Все слушали, радовались, молились и умилялись. Ничто нас не могло в ту ночь разлучить до самого утра. Сон нас не беспокоил, проливной дождь как бы не был нами замечаем, лишь только угасавшие огни от дождя снова загорались и мелькали, подобно звездочкам в ночной темноте. Полуночная влага очевидно тоже не холодила богомольцев, согревавшихся усердной горячей молитвой. Так шел наш пир духовный. И была та ночь веселее всякого дня...

                     Подобно этой священной ночи, протекли и следующие три ночи во всенощном служении с народом. Отрадно было видеть среди ночных молитвенников под открытым небом среди массы простых деревенских богомольцев и людей интеллигентных, тут были и военные – среди которых я узнал своего родного брата Илария, служащего в г. Вятке в Свияжском полку и прибывшего в Белгород в качестве паломника. Здесь, в общей серой толпе, были благочестивые графини и князья. Все эти люди, объединившись в общей молитве, были тогда там равны, одинаково были любезны друг другу, ибо одинаково радовались бело-градскому празднику.

                     Во время нашей общественной молитвы исцелились три болящие женщины. Одна из них, бывшая без движения ног в продолжение двенадцати с половиной лет, встала сама на ноги и пробиралась ближе ко мне. Когда я повел эту женщину за собой в церковь к гробнице Святителя Иоасафа, то на пути встретились мне две бесноватых женщины. Одна в припадке умопомрачения лежала у ограды церковной, кричала и билась, когда же ее приложили к иконе Святителя Иоасафа, она успокоилась, как бы заснула, а затем скоро начала молиться совершенно спокойно. Другая женщина страдала в припадке беснования более первой, из ее рта выходила пена, а когда я приблизился к этой женщине и поднес к ее устам святую икону, то она начала меня дразнить бессмысленно, но, злобно болтая языком, и оплевала меня пеной, забилась в припадке еще более прежнего, но после этого успокоилась и последовала за мною к гробнице, молясь Богу. Проведя исцелившихся женщин в церковь, я возвратился к богомольцам и продолжал службу и беседу. Во время нашей службы немалый страх навел на нас один несчастный молодой человек. Неподалеку от меня стояла пожилая женщина и держала за скованные цепью руки юношу, но юноша этот был крайне неспокоен. Если мы пели церковные песнопения, то этот юноша пел песни, но без всякого смысла и содержания, а иногда плясал, плевался и сквернословил. Самое неприятное впечатление было от его ехидной, злобной улыбки. Глядя на эту страшную улыбку, чувствовалось, что волоса на голове подымаются, и обдавало холодом. Бедный юноша уже второй год страдает таким мучительным состоянием и причиняет беспредельные скорби своей матери, которую (по ее рассказам) не всегда узнает, а иногда норовит и ударить. Причина болезни этого юноши матери неизвестна, так как, ранее здоровый и религиозный, он только прошлый год возвратился с чужой стороны к родителям в ненормальном состоянии. Боже мой! Все, что глаза мои видели и уши слышали в Белграде, – все это трудно передать. Тяжело описывать горе и скорби людей, но непосильно мне высказать и всю радость, весь восторг, которым по сие время преисполнен и я, и большинство паломников, бывших в Белограде. Как торжественна, как благоговейна была литургия в день прославления Святителя Иоасафа!

                     Среди всех нас, сослужащих архиереев и иереев, как бы предстоятельствовал внесенный в царские врата и установленный на горнем месте в алтаре Святитель Христов Иоасаф.

                     Всего, что я по сие время описывал о торжествах в Белгороде, очевидцами и ближайшими участниками было нас немного, сравнительно с количеством паломников, наполнявших улицы Белгорода и стоявших за городом. Но после литургии 4 сентября при обнесении святых мощей по городу, уже принимало участие в торжестве и все прибывшее духовенство в Белгород с разных концов России и паломники, наводнившие улицы Белгорода. При громком всенародном пении, при колокольном трезвоне, под музыкальные звуки: «Коль славен наш Господь в Сионе» – торжественно, величественно и медленно двигалась блестящая церковная процессия. Святую раку несли архимандриты и протоиереи, Великий князь Константин Константинович и Великая княгиня Елисавета Феодоровна.

                     Не умолчу и своей радости, что и я имел счастье участвовать в обнесении святой гробницы с мощами Святителя Иоасафа. Но воздержусь уже я об описании всех дальнейших радостей, ибо не хватит на то ни времени ни сил.

                     Скажу лишь еще раз, что радость, овладевшая моей душой в Белгороде, необычайно велика, словом – безгранична. Ах! кабы она не запятналась в моем сердце, сохранилась бы во мне и сохраняла бы меня, – вот чего я желаю.

                     Святителю Христов Иоасафе, моли Бога о нас!

Знаки Православного Камчатского братства (1-й, 2-й, 3-й. 4-й степеней). Мастер Н. Линден. Петербург, 1910 г. Государственный исторический музей Из кн.: Апостолы нового времени. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в XII – нач. XX в. М.. 2004.

Облачение епископа, сшитое на Камчатке местными жителями (оленья замша, кожа, шелк, мех) Нач. XX в. Государственный исторический музей.

Кафедральный собор в г. Владивостоке, где проходила хиротония епископа Нестора. Разрушен в 1938 г. Из кн.: Старый Владивосток. Владивосток, 1992.